В поисках чудесного. Фрагменты неизвестного учения (Пётр Успенский)

         Предлагаю вам сегодня одну интересную книгу. Написал её русский философ, теософ, таролог, журналист и писатель, математик по образованию. Сподвижник Георгия Гурджиева. 

Его имя — Пётр Успенский. 

            Должна признаться, что к Гурджиеву у меня отношение неоднозначное. При том, что  безусловно, признаю его вклад в развитие интереса к мистицизму (но не в сам мистицизм, - это моё субъективное мнение) — лично меня чуть было не оттолкнуло от этой темы вообще(!) (а тексты Гурджиева были первыми, которые попались  на пути поиска в этой области). И хотя внешнего (пришедшего из книг или от людей)  знания во мне на ту пору не было совсем — нечто внутреннее, глубинное, и очень-очень древнее (так мною и тогда и сейчас ощущалось) яро (на ту пору яро)) протестовало против некоторых постулатов Гурджиева, типа: «Человек -машина, всего лишь механизм» или «Далеко не у всех людей есть астральное тело»

при безусловном приятии таких его мыслей такого рода:

"Работа над собой должна начинаться с возницы. Возница - это ум. Для того, чтобы слышать голос хозяина, возница прежде всего не должен спать, т.е. ему необходимо пробудиться. Затем может оказаться, что хозяин говорит на таком языке, которого возница не понимает. Возница должен научиться этому языку; научившись, он поймет хозяина. Но вместе с тем он должен учиться управлять лошадью, запрягать ее в повозку, кормить и чистить, содержать повозку в порядке. Ибо какая польза в его понимании, если он ничего не умеет делать? Хозяин велит ему куда-то выезжать, а он не может двинуться с места, так как лошадь не накормлена и не запряжена; он не знает, куда запропастились вожжи. Лошадь - это наши эмоции, а повозка тело. Ум должен научиться управлять эмоциями. Эмоции всегда увлекают тело за собой. Именно в таком порядке Должна происходить работа самовоспитания. Но опять-таки заметьте, что работа над "телами", т.е. над возницей, лошадью и повозкой - это нечто одно, тогда как работа над "связями" (т.е. над пониманием возницы, которое соединяет его с хозяином, над "вожжами", которые соединяют его с упряжью лошади, над "упряжью", которая связывает лошадь с повозкой) - это совсем другое.» 

Примирило меня с Гурджиевым  понимание того, что: 

а) это было 100 лет назад — и сознание людей, и их реакции были совсем-совсем другими.

б)  печатной литературы по данной тематике тогда практически не было, а пробудить в себе связь с истинным Знанием без Учителей и при сложности поисков по миру было крайне сложным. 

в)  Гурджиев - не для начинающих. В его текстах есть много интересного, но к моменту встречи с этим человек уже должен уметь отличать зёрна от плевел.

«Именуя свой путь «четвертым» (после факира, монаха и йога), он настаивал на необходимости психической, эмоциональной и интеллектуальной дисциплины: «путь ловкого человека» — путь многознания, самодисциплины и самостоятельности. «Четвертый путь», приятное и продолжительное погружение в «работу», дает человеку новую степень свободы, делает его творческой личностью, расширяет самосознание. Гурджиев видел свою задачу в максимальной замене «магии» психологией и его высшая заслуга заключается в том, что он действительно подготовил систему психологических знаний, в чем-то подобную фрейдовской или юнговской.»

И только когда мне в руки попалась книга Петра Успенского (ученика Гурджиева) — последний перестал быть для меня столь напрягающим :)

Итак, несколько отрывков из  книги Петра Успенского: 

       «……...   Я вовсе не искал религиозный путь,- я мог бы найти его в России. Другие школы были слегка сентиментального морально-религиозного типа с налётом аскетизма, как, например, школы учеников или последователей Рамакришны. С этими школами были связаны прекрасные люди: но я чувствовал, что они не обладают истинным знание. 

Так называемые «школы йоги» основывались на обретении состояния транса; на мой взгляд, они приближались по своей природе к «спиритизму», и я не мог им доверять: все их достижения были или самообманом, или тем, что «православные мистики (я имею в виду русскую монашескую литературу) называют «прелестью» или «искушением».

Существовал ещё один тип школ, с которыми я не смог установить контакт, но о которых слышал. Эти школы обещали очень многое, однако и очень много требовали. Они требовали всего сразу. Мне пришлось бы остаться в Индии и отбросить мысли о возвращении в Европу, отказаться от собственных идей и планов, идти по дороге, о которой я не мог ничего узнать заранее. 

Эти школы меня весьма интересовали, а люди, которые соприкасались с ними и рассказывали мне о них, явно отличались от людей обычного типа. Но всё-таки мне казалось, что должны существовать школы более рационального вида, что человек имеет право – хотя бы до определённого пункта – знать, куда он идёт.

Одновременно с этим я пришёл к заключению, что какое бы название ни носила школа – оккультная, эзотерическая или школа йоги, – она должна находиться на обычном физическом плане, как и всякая иная школа, будь то школа живописи, танцев или медицины. Я понял, что мысли о школах на «ином плане» есть просто признак слабости, свидетельство того, что место подлинных исканий заняли мечты. И я понял тогда, что такие мечты – одно из главных препятствий на нашем пути к чудесному……..»

===========================.

«…..Он прояснил очень многое, что мне так хотелось узнать. В частности, он объяснил некоторые феномены, встретившиеся мне в Индии, которые никто не мог объяснить – ни на месте, ни в последствии. В его объяснениях чувствовалась уверенность специалиста, очень тонкий анализ фактов и какая-то система, которую я не мог уловить, но присутствие которой ощущал, ибо все объяснения Гурджиева заставляли думать не только о фактах, о которых шёл разговор, но и о многих других вещах, которые я наблюдал или о которых догадывался.

С группой Гурджиева я больше не встречался. О себе Гурджиев рассказал лишь немногое. Один или два раза он упомянул о своих путешествиях по Востоку; мне интересно было узнать, где он побывал, но выяснить это я не смог.

О своей работе в Москве Гурджиев сказал, что у него две не связанные друг с другом группы; они заняты разной работой «в соответствии со своей подготовкой и способностями», как выразился Гурджиев. Члены этих групп платили по тысяче рублей в год и работали с ним, продолжая заниматься своими обычными делами.

Я сказал, что, по моему мнению, тысяча рублей в год – чересчур большая плата для многих людей, не имеющих собственных средств.

Гурджиев возразил, что никакое другое решение этого вопроса невозможно, потому что в силу самой природы его работы он не в состоянии иметь много учеников. В то же время он не желает и не должен (он подчеркнул эти слова) тратить собственные деньги на организацию работы. Его работа не имела и не может иметь характер благотворительной деятельности, и ученики сами должны изыскать средства для того, чтобы нанимать помещения для встреч, проводить эксперименты и так далее. Кроме того, добавил он, наблюдения показали, что люди, проявляющие слабость в жизни, оказываются слабыми в работе.

– Есть несколько аспектов этой идеи, – сказал Гурджиев. – Работа каждого человека может включать расходы, путешествия и тому подобное. Если же его жизнь организована так плохо, что тысяча рублей в год оказывается для него затруднением, ему лучше за эту работу и не браться. Предположим, по ходу работы ему потребуется поехать в Каир или в какое-то другое место. У него должны быть для этого средства. Благодаря нашему требованию мы узнаём, способен он работать с нами или нет…….»

Стр. 25

«……..Но есть возможность перестать быть машиной. Вот о чём мы должны думать, а не о том, какие существуют виды машин. Конечно, есть разные машины: автомобиль – это машина, граммофон – это машина, и ружье – тоже машина. Но что из того? Всё это одно и то же – всё машины…»

В связи с этим разговором я припоминаю и другой.

– Каково ваше мнение о современной психологии? – спросил я как-то Гурджиева, собираясь затронуть вопрос о психоанализе, к которому с самого момента его появления я отнёсся с недоверием. Но Гурджиев не дал мне зайти так далеко.

– Прежде чем говорить о психологии, мы должны выяснить, к кому она прилагается, а к кому нет, – сказал он. – Психология относится к людям, к человеку. Какая психология (он подчеркнул это слово) может относится к машинам? Для изучения машин необходима механика. До психологии еще далеко.

– Может ли человек перестать быть машиной? – задал я вопрос.

– А! В этом-то и дело, – ответил Гурджиев. – Если бы вы почаще задавали такие вопросы, мы, возможно, достигли бы в наших беседах какого-то результата. Можно перестать быть машиной, но для этого необходимо прежде всего знать машину. Машина, настоящая машина, не знает и не может знать себя. А машина, которая знает себя, уже не машина; по крайней мере, не та машина, какой она был раньше. Она начинает проявлять ответственность за свои действия.

– Это означает по-вашему, что человек не ответственен за свои действия? – спросил я.

– Человек (он подчеркнул это слово) ответственен. А машина – нет.

Во время одной из наших бесед я спросил Гурджиева:

– Как, по вашему мнению, лучше всего подготовиться к изучению вашего метода? Полезно ли, например, изучать так называемую «оккультную» и «мистическую» литературу?

Говоря это, я имел в виду прежде всего «Таро» и литературу о нём.

– Да, – сказал Гурджиев, – при помощи чтения можно найти многое. Возьмите, например, себя. Вы уже могли бы знать порядочно, если бы умели читать. Я хочу сказать, что если бы вы поняли всё, что прочли за свою жизнь; вы бы уже знали то, чего сейчас

========================.

«……  Лишь немногие задают вопрос по существу.

 Один из таких вопросов остался у меня в памяти:

– Каким образом человек способен вызвать внутри себя борьбу «да» и «нет»? – спросил кто–то.

– Необходима жертва, – ответил Гурджиев. – Если вы не жертвуете, вы ничего не приобретаете. И необходимо пожертвовать чем-то, в данный момент драгоценным, пожертвовать им надолго, пожертвовать многим. Но всё-таки не навсегда. Это следует понять, потому что нередко не понимают именного этого. Жертва необходима только тогда, когда идёт процесс кристаллизации. Если же кристаллизация достигнута, отречения, лишения и жертвы более не нужны. Тогда человек может иметь всё, что хочет. Для него нет больше никаких законов; он сам для себя закон.

Среди тех, кто приходил на наши лекции, постепенно составилась небольшая группа людей, не пропускавших ни одной возможности послушать Гурджиева. Они встречались и в его отсутствие. Так начала возникать первая петербургская группа.

В течение этого времени я много бывал вместе с Гурджиевым и начал лучше понимать его. В нём поражала большая внутренняя простота и естественность, заставлявшие полностью забыть то, что…..

======================================.

- Полное молчание легче, - сказал он, когда я однажды начал излагать ему свои идеи. - Полное молчание есть просто уход от жизни. Для этого человеку нужно находиться в пустыне или в монастыре. А мы говорим о работе в жизни. И человек должен хранить молчание таким образом, чтобы никто этого не замечал. Все дело в том, что мы слишком много разговариваем. Если мы ограничимся тем, что действительно необходимо, одно это будет означать, что мы соблюдаем молчание. И то же самое во всем - в питании, в удовольствиях, в продолжительности сна - во всем существует граница между необходимым и излишним. После чего начинается "грех".

Здесь необходимо разъяснение: "грех" - это нечто такое, что не является необходимым.

 - Но если люди будут воздерживаться от всего, что в данное время не является необходимым, - сказал я, - на что станет похожа их жизнь? 

И как они могут знать, что необходимо, а что нет?

 - Опять вы заговорили на свой лад, - возразил Гурджиев. - Я вовсе не говорю обо всех людях. Они никуда не идут, и для них грехов не существует. 

Грехи - это то, что удерживает человека на месте, если он решил двигаться и если он способен двигаться. Грехи существуют только для тех людей, которые уже находятся на пути или приближаются к пути. И тогда грех - то, что останавливает человека, помогает ему обманывать себя, думать, что он работает, тогда как он просто спит. Грех - то, что погружает человека в сон, когда он решил пробудиться. 

А что погружает человека в сон? Опять-таки все ненужное, излишнее. Необходимое всегда дозволено; но за его пределами начинается гипноз. Однако вы должны помнить, что это относится только к людям, которые работают или считают, что они работают. Работа в том и заключается, чтобы подвергать себя временным страданиям ради освобождения от страдания вечного. Но люди боятся страдания. Они желают удовольствия сейчас же, раз и навсегда. Они не хотят понять, что удовольствие есть принадлежность рая, что его нужно заработать. И это так не в силу каких-то случайных Или внутренних законов морали, а потому, что если человек получает удовольствие, не заработав его, он не сумеет удержать его, и удовольствие превратится в страдание. Но все дело как раз в том, чтобы получить удовольствие и суметь удержать его. Тому, кто сумеет достичь этого, учиться нечему. 

Но путь к этому лежит через страдание.

 А тот, кто думает, что, оставаясь таким, каков он есть, он может доставить себе удовольствие, очень сильно заблуждается. И если он искренен перед самим собой, то наступит момент, когда он сам это увидит."

прочесть книгу можно тут: 

http://www.lib.ru/URIKOVA/USPENSKIJ/poiski.txt_with-big-pictures.html  

купить: https://www.labirint.ru/books/429033/    

 

Последние статьи

Устройство Вселенной, нейросеть и эволюция разума Устройство Вселенной, нейросеть и эволюция разума Устройство Вселенной, нейросеть и эволюция разума  
Управляй судьбой Управляй судьбой Управляй судьбой  
О зерне вашей Жизни О зерне вашей Жизни О зерне вашей Жизни  
Устали, взгрустнулось, тревожно Устали, взгрустнулось, тревожно Устали, взгрустнулось, тревожно  
Про Счастье… Про  Счастье… Про Счастье…